Генри поймал себя на том, что мысленно пытается вписать Марию-Антонию в привычную ему реальность, и снова ухмыльнулся. Нет, конечно, ни белошвейкой, ни гувернанткой ей не быть. Либо сговорится с Хоуэллами, станет плясать под их дудку, а взамен получит какого-нибудь не вовсе уж завалящего мужа, может, даже из их подручных или родстенников (а и младший Хоуэлл недавно овдовел, к слову говоря!), либо… вылетит на улицу, в чем пришла. И это в лучшем случае, потому что выброшенную принцессу могут и конкуренты подобрать. А раз не стала работать с Хоуэллами, не будет работать ни с кем, так они будут рассуждать, Генри знал их достаточно хорошо. И конец строптивой девице, это вовсе уж просто, тут и думать нечего. Жалей, не жалей, что толку?
С этой мыслью он и уснул, а проснулся на рассвете оттого, что Звон осторожно трогал его лапой за плечо, а Гром сосредоточенно дышал в лицо. Вид у обоих псов был встревоженный, но никаких звуков они не издавали. Стало быть, либо опасность невелика, либо привычна, либо то и другое вместе, рассудил Генри, живо поднимаясь и нашаривая оружие.
Впрочем, револьвер ему не понадобился. Стоило только взглянуть в ту сторону, где ночевала Мария-Антония, чтобы понять: пулей, даже эринитовой, тут ничего не решить, надо снова браться за топор!
На этот раз черные колючие ветви превзошли сами себя: вымахав на пару метров в высоту, они сплелись в подобие изысканной беседки, огородив девушку со всех сторон. Они умудрились прорасти даже между Генри и принцессой, хотя спали они почти что спина к спине! И, кстати говоря, испортили его одеяло, понял Монтроз, присмотревшись. Несколько дырок точно оставили!
— Тони, — позвал он. Лучше разбудить девушку заранее, а то еще подхватится, заслышав стук топора, как раз на шипы и угодит! — Тони, просыпайся! Только не шарахайся, слышишь? Тони?..
Она не отвечала. Лицо как было, так и оставалось безмятежным, грудь равномерно поднималась и опускалась, и по всему видно было, что принцесса глубоко и крепко спит.
— Черт знает что! — сказал Генри, вынимая топорик, помянул заодно Пернатого Змея и еще пару местных богов, отвественных за всяческие пакости, и принялся за работу.
На этот раз ему пришлось попотеть: проклятые колючки (если это и терновник, как в сказке, то вовсе уж каких-то катастрофических размеров и прочности!) достигали толщины в человеческую руку, а уж прочности оказались вовсе уж запредельной. Но вырубать эту дрянь целиком Генри и не собирался, черт с ним, с топливом для костра, вытащить бы девчонку!
Когда дыра в «беседке» показалась ему достаточной для того, чтобы пролезть самому и протащить девушку, Генри сунул топорик за пояс и смело шагнул внутрь. Ему показалось, будто изуродованные ветви шевелятся, словно норовя нанизать его на шипы, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он видел в черном лесу, окружавшем замок. Там, помнится, один куст совершил поистине фехтовальный выпад, едва не проткнув ему бедро. Если бы не хорошая реакция, Генри не отделался бы всего лишь порванными штанами…
— Тони! — он встряхнул девушку, но тщетно: голова ее безвольно мотнулась, но ресницы даже не вздрогнули. — Да что ж такое-то, а?!
Подумав, Генри выкинул из «беседки» все пожитки, что в ней оказались: лишаться хорошего одеяла и еще кое-каких мелочей из-за дурацких растений он не собирался. Снова вернулся к девушке: обычные методы вроде хорошей встряски результата не давали, тогда Генри зажал ей рот и нос. Тоже не помогло: принцесса попросту перестала дышать, и Монтроз зарекся проводить подобные эксперименты. По счастью, обошлось: стоило ему убрать руку, и девушка снова вздохнула…
По всему выходило, что это не простой сон. «Очень хотелось перекинуть ее через седло и спокойно доставить к Хоуэллам? — невесело усмехнулся Генри. — Вот он, твой шанс!»
С какой стати заклятие — а это было именно оно, Монтроз не сомневался, — вдруг снова вступило в силу? И надолго ли? И что ему делать?
— Для начала, — сказал он себе вслух, — вылезем отсюда. А там посмотрим.
Вытащить крепко спящую принцессу из переплетения ветвей оказалось делом не таким уж легким: те отчаянно цеплялись за одежду, будто не желали выпускать добычу. Генри, кажется, еще никогда в жизни не ругался так цветисто, как сегодня, выпутываясь из цепкой хватки колючих побегов.
— Просыпайся уже… — пробормотал он, сгрузив свою ношу наземь. Звон и Гром сунулись поближе, любопытствовали, и Генри отпихнул мохнатые головы. — Ну что мне с тобой делать, а? — Он вздохнул, помотал головой. — А, была не была! Один раз сработало, так может…
«Сказал бы мне кто, что я заделаюсь заправским принцем! — примелькнуло у него в голове, когда Генри наклонился к принцессе. — А что, наверно, тогда это у них было востребовано. Специалист по пробуждению заколдованных девиц, оплата по результату…»
Испытанное средство не подвело и на этот раз: длинные ресницы дрогнули, Мария-Антония открыла глаза — затуманенные со сна, в них отражалась небесная синева.
Синева?.. Генри нахмурился: у принцессы были серо-голубые глаза, очень светлые и холодные, он это сразу заметил. Какая, к черту…
Принцесса зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой. Пальцы были не слишком чистыми, ногти она успела обломать.
— Кто вы такой? — произнесла Мария-Антония удивленно, и Генри лишился дара речи. Такого тона он у нее не слыхал даже в день их знакомства, тогда она была… да, принцессой, надменной, но… но не жеманной!
— Ты что, сдурела? — спросил он растерянно. — Тони, это ж я, Генри. Генри Монтроз, мы с тобой уже который день в пути! Забыла, что ли?