Наследство - Страница 41

— С Ледяных Гор идет, — сообщил Монтроз, подойдя сзади. — Вообще поздновато, хотя… май еще не кончился. Ты оденься лучше, — посоветовал он девушке. — Дождь может холодным оказаться, да ветер еще… Я там полотнище натянул, но вряд ли спасет, так, слегка прикроет. Если его не унесет вместе с деревьями, конечно, — добавил он справедливости ради. — А то тут еще и ураганы бывают. Так вот закрутит воронкой — и прости-прощай!

— Удивительное зрелище, — обронила Мария-Антония — в грозовом фронте полыхнула ослепительная разлапистая молния, ударила в землю где-то совсем неподалеку, — и едва не присела от громового раската…

…Принцесса или нет, ойкнула от испуга она в точности, как любая другая девчонка. Правда, прятаться не побежала, смотрела, запрокинув голову, как надвигаются черные тучи. Даже рот от восторга приоткрыла, кажется.

Генри с сомнением оглядел импровизированное убежище. Деревья, конечно, полотнище это… Однако ветер поднялся, всё равно придется вымокнуть насквозь! Ему-то что, а вот принцесса — создание нежное, как бы не простыла… Нежное, хмыкнул он, неожиданно придя в хорошее настроение. Этот цветочек которую ночь преспокойно спит на голой земле, ну ладно, на тонком одеяле, и хоть бы чихнул разок. И не жалуется даже, будто ей это вовсе не впервой. Хотя кто ее разберет, с такой-то жизненной историей, может, она в походы с мужем ходила…

Еще один раскат грома, как пушечный выстрел, заставил лошадей заплясать на месте. Собаки поддержали грозу согласным лаем. Не положено, конечно, но в таком грохоте все равно никто ничего не услышит, и Генри не стал на них гневаться.

А тут и ливануло, как из ведра, сплошной стеной!

— Эй! Тони! — Генри высунулся из-под импровизированного тента, по которому лупил дождь, чахлые деревья от него не прикрывали. — Вымокнешь! Иди сюда!

— Не подходи сюда! — раздалось в ответ. — Я сейчас…

«Да что на нее нашло? — нахмурился Генри и выбрался из укрытия. — Сдурела от жары, что ли?»

— Тони!

Девушка не отозвалась, и Монтроз очень быстро понял, почему — просто не услышала за непрерывным грохотом и шумом дождя.

Рубашка ее моталась на ветке, прочее было не так уж скверно укрыто от дождя под раскидистым кустом, и Генри поспешил посмотреть в другую сторону, прикидывая, насколько еще простирается грозовой фронт, и не придется ли им ночевать под проливным дождем. Выходило, что не придется…

А дождь был теплый. Генри вздохнул и скинул куртку. Не так уж принцесса и неправа, до реки еще ехать и ехать, а от них уже теперь несет так, что куда там зверю, человек, и тот учует за милю!

Он управился быстрее девушки, и когда та сунулась под навес — с мокрых волос капало, рубашка плотно облепила тело, а посмотреть у принцессы было, на что, отнюдь не доска, но… Генри припомнил то, что успел увидеть краем глаза, и поспешил отвести взгляд.

— Держи сухую рубаху, — сунул он ей в руки смятый комок и отвернулся. — И вытрись, простынешь же!

— Не думаю, — отмахнулась она, но взяла тряпку, бывшую когда-то ее нижней юбкой. — Мне доводилось купаться в горной реке по осени, там вода была холоднее… Можешь повернуться.

Эта рубашка висела на принцессе мешком. Генри присмотрелся к мокрой — стежки видны, аккуратные… это, выходит, она сама ушивала, что ли? Ясно, она, больше-то некому! На все руки мастерица, хмыкнул он невольно, и стряпать умеет, и шить… Поди, тоже скажет, что бальное платье не сошьет, но дырку заштопать или там по себе одежку подогнать сумеет! Положительно, воспитание настоящих принцесс заметно отличалось от того, о котором говорилось в сказках.

— Гроза скоро пройдет, — сказал Генри, чтобы избавиться от неловкости. Казалось бы: что такого, увидел-то он девушку, считай, со спины, ну, чуть боком, не разглядывал долго, а чувство все равно такое, словно за голыми девками в бане подглядывал! — Видишь, ветер какой… Потом опять солнце выйдет, обсушимся.

— Часто тут так? — спросила она, выжимая волосы. Толку от этого было немного: навес уже промок, сверху капало.

— В мае что ни день льёт, — ответил Генри. — Сейчас, видишь, прерия еще цветет, это после дождей. К июлю уже совсем сухо станет, и уж до осени. А так… даже зимой грозы бывают, только сухие. Ветер страшенный, а воды ни капли. Знаешь, что, — сообразил он и сунул руку во вьюк, заблаговременно припрятанный от дождя, — глотни-ка! Тогда точно не простынешь, только…

Предупредить, чтобы была осторожнее, он не успел: принцесса взяла у него из рук флягу и хлебнула от души. Чуть поморщилась, но не задохнулась и глаза не выпучила, сделала второй глоток и отдала фляжку Генри.

— Хорошее пойло, — сказала она. — Мы почти таким грелись во время осады.

Монтроз в очередной раз потерял дар речи. Какой еще осады?..

— Муж был далеко, а к нашим стенам подступили… тогда еще не церковники, — она словно услышала его вопрос. — Людей в замке оставалось мало, но хватало, чтобы оборониться. Вот с припасами было совсем плохо. Ранняя весна стояла, как сейчас помню, очень холодная. Выйдешь на стену — через несколько минут уже пальцев не чувствуешь, там и здоровому-то было несладко, а если впроголодь… никакой маг не поможет, а у Филиппа их было совсем мало, к тому же.

— А от крепенькой в глазах-то у воинов не двоилось? — не выдержал Генри.

— Может, и двоилось, — спокойно ответила принцесса. — Тогда добавляли, чтобы троилось: в таком случае можно не выбирать, цель в того, кто посредине, он настоящий. Не знал такого способа?

— Не слыхал, — усмехнулся он и тоже приложился к фляжке. Самогон обжег глотку, аж слезы выступили… А из крепкого матерьялу делали принцесс — только поморщилась ведь, даже закуски не попросила! — Значит, и тебе доводилось…